Барон в молодости убил на дуэли офицера, сам был в поединке ранен и поплатился отсидкой в крепости. Потом он много путешествовал, потерял любимую девушку, после чего крайне озлобился и впал в мистицизм. Унгерн храбро сражался в мировую войну, а после большевистского переворота отправился в Забайкалье, а затем Азиатская дивизия Унгерна направилась в Монголию. Дивизия — это громко сказано. В ней было не более тысячи солдат и офицеров с несколькими орудиями. В 1921 году Азиатская дивизия барона вместе с монгольскими повстанческими отрядами осадила город Ургу.

Сто лет назад в Урге бурную деятельность развернули русские, китайские, английские, американские и немецкие купцы. Раньше через долину, где лежит столица Монголии, проходил так называемый чайный путь из Китая в Россию. Город был огромным складом, в котором хранились товары со всех концов Азии. Однако доступ к изобилию имели лишь избранные. Начало прошлого века было ознаменовано в Монголии голодом, поголовной нищетой, эпидемиями. Малочисленные народы страны оказались на грани вымирания. В то время ходила легенда, что освобождение должно прийти с севера, в царствование восьмого богдохана.
В октябре 1920 г. Азиатская дивизия барона Унгерна покинула Россию, чтобы освободить Монголию от китайцев. Костяк белой армии составляли бурятские и монгольские всадники. Им предстояло выбить из Урги в пять раз превосходившие силы противника. После двух неудачных атак барон решил провести психологическую обработку. По ночам, на склонах священной горы Богдо-Ул, он приказывал разводить костры. Китайцы были убеждены в божественном происхождении огней. В рядах оккупантов началась паника.
Буддист Унгерн так запугал врага, что средь бела дня мог кататься по городу на любимой кобыле Машке совершенно без охраны. Последней каплей, окончательно подорвавшей боевой дух китайцев, стала операция по освобождению восьмого богдогэгэна и его жены. Китайцы держали их в Зеленом дворце в качестве заложников.
После освобождения богдохана отбить Ургу у китайцев не представляло никакого труда. Унгерну даровали титул Бога Войны, Хан-Чян-Чун, доступный лишь потомкам Чингисхана по крови. Барона называли "Возродившим государство, великим батором командующим". Очень скоро генерал-лейтенант превратился из освободителя в абсолютного диктатора.
Для монголов Унгерн был реинкарнацией Чингисхана. В молодости Чингисхан был, как и Унгерн, рыжим, словно обоих отметил грозный Махакала. В соответствии с каноном, это божество изображали огненноволосым, стоящим в океане крови. Руки Махакала сжимали внутренности врагов буддизма. Их сердцами и почками он кормил волков, любимых животных. Такой же была природа самого Унгерн фон Штернберга. Инфернальный барон любил в одиночестве гарцевать по сопкам, где всюду валялись черепа, скелеты, гниющие останки тел. Говорят, что мясом пленных врагов барон прикармливал волчицу, которая, не боясь людей, заходила в его лагерь.
Генерал мечтал о создании ордена вооруженных буддистов. Сначала кровавый барон планировал пойти в Тибет к далай-ламе, высшему жрецу. Там, на вершинах, белогвардеец собирался отыскать "людей, которые еще не забыли своих арийских предков". "В Тибете мы будем говорить на санскрите и жить по принципам Вед, - мечтал барон. - Я открою школу, где буду учить силе, которая нужна еще больше, чем мудрость". С благословения далай-ламы Унгерн хотел создать сверхдержаву, объединив Монголию, Россию и Китай. После этого вместе с Буддой (его ожидали со дня на день) Роман Федорович намеревался отправиться в военный поход желтой расы. Цель - распространение буддизма в Европе, этой цитадели извращения и зла. Помимо ведения тотальной войны генерал собирался создать особую зону, располагавшуюся между святынями Тибета и остальным миром. Монголии в этой зоне отводилась особая роль: она служила бы преградой на пути "взбесившихся орд осатанелого человечества, гогов и магогов большевизма". Кроме того, в Монголии предполагалось отыскать вход в тайную страну, где не действовали законы времени. Столицей нового мира должна была стать Урга.
Когда весть о гибели Унгерна дошла до Монголии, живой Будда повелел отслужить молебны во всех храмах. Духовный лидер продолжал оставаться на троне и после прихода красных. С ними в Ургу явились товарищи Сухэ-Батор и Чойболсан. Для кочевых народов наступали новые времена. Молодые руководители Монголии даже сложили об этом песню: "Мы идем в священную войну Шамбалы, и пусть мы перевоплотимся в священной стране…"

Знаете, каким он парнем был ?
«Среднего роста, блондин, с длинными, опущенными по углам рта рыжеватыми усами, худой и изможденный с виду, но железного здоровья и энергии, он живет войной. Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он не только совершенно не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но сплошь и рядом грешит и против внешней дисциплины, и против воинского воспитания. Это тип партизана–любителя, охотника–следопыта из романов Майн Рида».
За беспощадное истребление партизан он получил погоны генерал–лейтенанта. Даже видавшие виды офицеры были потрясены азиатской жестокостью барона. По воспоминаниям белого генерала Смолина, барон скармливал своих пленников волчице. В его дивизии пороли, расстреливали, сжигали в стогах и топили в реках не только комиссаров и евреев, но и собственных офицеров.

Монгольская столица Урга тогда располагалась вдоль долины реки Толы и состояла из полудюжины отдельных поселков, между которыми находились буддийские храмы. Здесь жили монголы, русские, китайцы, тибетцы, буряты, татары и некоторое количество европейцев. Самой страшной достопримечательностью города были собаки –трупоеды (монголы не хоронили своих покойников).
После захвата города Унгерном последовала дикая резня. Затем — привнесение элементов ненавистной западной цивилизации. Унгерн, став владыкой Урги, сразу распорядился очистить от мусора и продезинфицировать город, который не знал метлы со времен Чингисхана. По его приказу наладили автобусное движение между отдельными районами города, навели мосты, начали издавать газету, открыли больницу, возобновили работу школ. Однако за хлопотами победителя барон не забыл о необходимости осуществления «Великого похода Желтой Веры» в Европу. Он взял в жены одну из дочерей китайского императора.

Убедившись в бесперспективности борьбы в Прибайкалье, барон вернулся в Монголию. Однако и здесь почва из-под ног «Цаган-Бурхана» уходит: он понимает, что скудные ресурсы страны не позволят ему сколько-нибудь долго сражаться с большевиками. Унгерн решает уйти в Тибет и вместе со своим войском поступить на службу к Далай-Ламе. Для него Тибет был хранилищем священного знания, где-то там располагалась легендарная Шамбала, «подземное королевство» Агарти — страна древних магов, из глубины своих пещер правящих миром. Унгерн ощущал себя орудием их вселенской воли...
Однако замысел барона осуществлен не был. Узнав о его намерениях, группа офицеров Азиатской дивизии составила заговор. Ближайший помощник Унгерна, генерал Резухин, был убит, ему самому удалось спастись, но власть над своими полками барон утратил. Возглавившие их заговорщики двинулись на восток, в Маньчжурию, Унгерн же отправился в Монгольский дивизион, единственное подразделение, на преданность которого ещё можно было рассчитывать. Однако монголы его обезоружили и связали, отдали своему «Цаган-Бурхану» поклоны и оставили его в юрте, а сами умчались в степь. 22 августа связанного барона обнаружил красный разъезд. Конные разведчики доставили Унгерна в штаб советского Экспедиционного корпуса. Затем его переправили в Верхнеудинск, оттуда — в Иркутск, из Иркутска он попал в столицу Сибири — Новониколаевск. Здесь, при огромном стечении публики, 15 сентября состоялся суд. Барон был признан виновным по всем пунктам обвинения и приговорён к смерти. Вечером того же дня стрелковый взвод привел приговор в исполнение...
Унгерн фон Штернберг стал (не мог не стать) героем или антигероем сотен, если не тысяч, произведений: от стихотворных баллад и романов до кинофильмов и театральных пьес, от философских эссе и академических исследований до легкомысленных газетных заметок и сомнительных мемуаров; самые различные авторы — от Оссендовского, Несмелова и Хейдока до Юзефовича и Пелевина — обращались к образу «даурского крестоносца». Но всё, что о нём написано, является лишь частью Унгернианы. То, что пером не схвачено, составляет не менее значительный её пласт, пополняемый новыми и новыми мифами.
...О бароне помнят и в Европе, и в Азии. Он всё ещё скрывается в её бескрайних просторах, ожидая исполнения завещанных сроков. Летом — в раскаленных ветрах, зимой — в колючих буранах, проносится над пустыней Гоби фигура исполинского, закованного в броню всадника с вороном на плече...